В 1636 г. на удалении от тогдашнего центра города, на намытых, отвоеванных у моря землях (вот уже когда жили на намытых землях!), построили искусственный остров Дэдзима（出島）. Маленький остров в течение более чем 200 последующих лет служил по сути дела единственным выходом из Японии, если не на весь мир, то, по крайней мере, на Европу. На Дэдзима находились магазины, склады и жилые дома голландцев, проживавших в Нагасаки. В первые несколько лет, правда, на Дэдзима существовал «торговый пост» («торговое представительство», - выражаясь современным языком) португальцев, но он был закрыт в 1639 г. из-за конфликта, а в 1641 г. сюда, на маленький остров размером примерно сто на сто метров, переехало из другого места торговое представительство Голландии. Голландские поселения не сохранились, но определенные представления о характере заселения Дэдзима дают мои фото. Здание, напоминающее старый склад, на фото 20 – современная реплика голландских торговых складов в Дэдзима.

На старых картинах, выставленных в городском музее Нагасаки, изображены бытовые зарисовки из жизни в Дэдзима; из картин понятно, в частности, что приехавшие сюда на жительство голландцы приносили немалый вклад в техническое развитие страны. Японцы покупали на Дэдзима, помимо всего прочего, европейские книги и приобщались к европейской культуре. Голландская Ост-Индийская компания получила одной из первых разрешение на занятие торговой деятельностью на Дэдзима, и кроме голландцев лишь только вездесущие китайцы в те годы имели право торговать в Нагасаки.

Дэдзима – в какой-то степени резервация европейцев (голландцев) в Нагасаки. Намытый остров формально не считался территорией Японии. С «Японией» Дэдзима соединял маленький мостик, через который, по всей видимости, и осуществлялись торговые операции. Понятно, что европейцев специально загнали туда, чтобы «бакуфу» (правительству) легче было контролировать, как живут иностранцы, что они делают, и нет ли с их стороны запрещенного влияния в отношении самих японцев.

С островком Дэдзима связано одно из самых известных имен в истории Нагасаки – Филипп Франц фон Зибольд（フィリップ・フランツ・フォン・シーボルト） - в 1822 г. попал на службу в голландскую армию в качестве армейского врача и был откомандирован в Голландскую Ост-Индскую компанию. Служил врачом на острове Дэдзима, затем, в 1824 г., он основал школу НарутакиДзюку（鳴滝塾） в окрестностях Нагасаки. В 1826 г. Зибольд, сопровождая главу голландской торговой миссии в Нагасаки, едет в столицу, город Эдо, где знакомится с японскими учеными, которым дарит голландские книги и получает в ответ карты Японии – действие, запрещенное сёгунатом. За это Зибольда в 1829 г. выдворяют из Японии. До Мэйдзи – японской «перестройки» и «гласности» оставались еще долгие четыре десятилетия. Зибольд вынужден был оставить в Нагасаки свою жену-японку и маленькую дочь. Позже японские исторические и культурологические материалы Зибольда были выкуплены правительством Нидерландов и стали основой для создания музея этнографии в голландском Лейдене.

Голландцы жили, таким образом, обособленно, как будто государство в государстве. Судя по древним гравюрам, над Дэдзима гордо реял трехцветный голландский флаг. Умеющим отвоевывать землю у морей голландцам не привыкать было жить на искусственных островах. Вообще же, хотел бы высказать личную точку зрения, быть может, неожиданно: Япония и Голландия чем-то похожи. Думал об этом, например, тогда, когда приземлялся в амстердамском аэропорту Схипхолл: вокруг него, точно так же, как и вокруг аэропорта Нарита, - ровная сетка полей, засеянных сельскохозяйственными культурами; линии такие ровные, что, кажется, можно прямой угол по ним замерять.

И там, и там – аккуратность и организованность, возведенные в культ. И в Голландии, и в Японии жизнь и сама природа заставила людей ценить каждый клочок земли; в обеих странах люди веками отвоевывали земли у моря. И в той, и в другой стране научились благодаря этому обустраивать всё вокруг себя с особой и аккуратностью и красотой. Самая любимая мной европейская страна – Голландия – потому и любима мной так, что напоминает мне, как ни странно, Японию – не столько внешне, сколько своими подходами к делу, порядком, организованностью. Впрочем, и во внешнем облике много общего – и японцы, и голландцы умеют делать «конфетку» из ничего, умеют сделать красивой каждую бытовую мелочь. И там, и там глаз отдыхает на тотальной ухоженности и аккуратности всего и вся, подчеркну – не просто одной деревни, одного дома или одной дороги, а всего, всей страны, от начала до конца! Наверное, чтобы стать такими, надо, чтобы земли было мало.

С другой стороны, на уровне деловых качеств между японцами и голландцами есть и масса отличий. В моей рабочей практике дважды приходилось некоторое время работать в проектах, где участниками были русские, японцы и голландцы; частично пришлось и переводить трехсторонние переговоры. Оба раза казалось (хотя то были разные рабочие группы, разные города и разные проекты), что нет на свете людей, кто находился бы дальше в тот момент друг от друга, чем «мои» японцы и голландцы. Там, где японцы в привычной для себя манере пытались загладить проблему, перенести ее решение до лучших времен, «хорошо закончить» и «сыграть» на полутонах (ни белое, и не черное, а серое), практичные и сухие голландцы действовали только так, как прописано в контракте, так, как прописано в инструкциях, ни шагу вправо, и ни шагу влево. «Да или нет»? И никаких полутонов! Я, русский, «посредник» между ними, был, наверное, и по своей ментальности где-то посередине между теми двумя диаметрально противоположными «школами». Впрочем, всё это – опять же, фрагменты другого, большого разговора, до которого, может быть, «дозрею» я, но только после «47 серий».

В заключение «голландского» очерка отмечу, что здесь же, в Нагасаки, в 1854 г. состоялось подписание договора и дружбе между Японией и Голландией. В ярчайшей истории Нагасаки были и эпизоды, связанные и с Россией, хотя и не столько их было, сколько на Хоккайдо, к примеру. В 1853 году, еще до подписания Симодского договора, город Нагасаки посетил российский дипломат Путятин (см. серии «Хоккайдо» и «Сидзуока»).