АманоХасиДатэ расположена в северной части префектуры Киото. От древней столицы сюда – пару часов на автомобиле или поезде. Именно на изрезанном побережье Японского моря, в северной части префектуры, расположены, на мой взгляд, самые интересные – после самого города Киото, разумеется, - достопримечательности этого региона. Помимо АманоХасиДатэ, это – город-порт с богатой историей Майдзуру（舞鶴）. Майдзуру стал одной из немногих прочитанных мною печальных страниц истории Японии, и в этом отношении он для меня лично стоит в одном ряду с городом Тиран и его мемориалом авиационных спецотрядов (см. «Кагосима»), и, конечно, Хиросима, Нагасаки и Окинава. Я имею в виду послевоенные годы истории Майдзуру, которые отражены в Музейном комплексе репатриантов Майдзуру（舞鶴引揚記念館）.

Впрочем, печальные страницы – это не значит, недостойные того, чтобы их внимательно прочитать. Напротив, думаю, они необходимы для любого, в первую очередь с точки зрения самовоспитания и формирования исторической памяти.

Речь идет о возвращении домой японских военнопленных. Строго говоря, слова «пленный» в названии музея нет, это слово звучит по-японски по-другому. Вместо него принят термин «хикиагэ»（引揚） - существительное, образованное от соответствующего глагола, который носит смысл «поднимать», «вытаскивать». Музей тех, кого «вытащили», или – кто «вытащил» себя сам. Вытащил из военного плена. Второе значение этого слова – собственно, «репатриант», и я просто попытался разобраться в происхождении этого термина. Музей репатриантов, музей «возвращенцев» - «Майдзуру Хикиагэ Кинэнкан» – боль японского народа. И кто бы на чьей стороне не воевал тогда, 70 лет назад, память и боль, думается, должна быть общая. Как и в мемориалах Хиросима, Нагасаки, Кагосима, комок к горлу подкатывает здесь в самом начале осмотра комплекса и не отпускает уже до самого конца.

Как известно, Япония проиграла во Второй мировой войне. На день капитуляции Японии за рубежами страны находились миллионы солдат и офицеров. Японские источники говорят о цифре примерно в 6,6 миллионов человек, включая мирных жителей, оказавшихся по разным причинам за рубежом. Около 700 тысяч военнослужащих находились в Маньчжурии (Китай), и эти войска почти в полном составе были пленены Советским Союзом.

Будучи в музее в Майдзуру, я узнал, что те японцы, что оказались военнопленными в других (помимо СССР) странах, были достаточно быстро возвращены на родину. Однако, большая часть тех, кто попал в плен в Маньчжурии и Северной Корее, затем были надолго отправлены в СССР, в основном – в Сибирь и Дальний Восток, в том числе в такие места, как Норильск, Магадан, Николаевск-на-Амуре, Советская Гавань. Там они находились несколько лет и принудительно работали на лесоповалах, стройках и других непростых «объектах». В этих сухих словах – факты. За ними – сотни тысяч жизней.

Отвлекусь на минуту и отмечу, что, на самом деле, и сегодня россияне и жители других стран бывшего СССР ежедневно могут видеть своим глазами то, что во второй половине 40-х – начале 50-х годов 20-го века было построено японскими военнопленными. Самый, на мой взгляд, яркий – в прямом и переносном смысле этого слова – пример – это театр имени А.Навои в Ташкенте. Красивое здание, одна из главных городских достопримечательностей; на нем и табличка висит, указывающая на то, что строительные работы выполняли японские военнопленные. Те, кто бывал, к примеру, в Комсомольске-на-Амуре, помнят, что «старая» (относительно, конечно) часть города представляет собой почти одинаковые, достаточно безликие, двух- и трехэтажные здания, в которых стены покрашены в желтый, оранжевый, коричневый цвета. Эти дома тоже строили японские военнопленные. Примеров тому масса, особенно в Сибири и на Дальнем Востоке, а также в Средней Азии. Соответственно, в этих местах сохранились и японские кладбища – несколько тысяч человек умерли во время плена.

Постепенно японцев возвращали на Родину. Это возвращение растянулось на 7 лет – с сентября 1945 по ноябрь 1952 гг. Вернулось 664 тысячи человек – конечно, меньше, чем было взято в плен. Военнопленные прибывали в Японию кораблями. Одним из основных (а после 1950 г. – единственным) портом по приемке стал Майдзуру. Порт Майдзуру расположен в удобном заливе, защищенном от морских волн множеством мелких островов и полуостровов. В одной из бухт этого залива сохранен и частично восстановлен причал, к которому прибывали суда с военнопленными. Суда вмещали от 2000 до 4000 человек. В музее подробно рассказано, как это было. В частности, был оборудован временный «комплексный» пункт приема, регистрации; медицинский пункт; налажена была помощь с отправкой людей до родных мест по железной дороге (посадки на поезд многим приходилось ждать во временных пунктах по несколько дней). Еще есть ряд печальных цифр: 59 человек умерли, пока плыли на кораблях из портов Советского Союза в Майдзуру, а 360 – скончались, ожидая отправки на поездах домой, уже в пункте приема в Майдзуру. Выжив в жутких условиях плена, проведя годы в сибирских лагерях (зимой – до минус 50-ти, летом – комары, плюс – бараки, антисанитария, недоедание и пр.), люди не доживали всего несколько дней, часов до долгожданного момента возвращения в родной дом…

В Майдзуру, вот на этом самом причале многих мужчин ждали и встречали их близкие. Были, конечно, и такие женщины – жены, матери, - кто долго ждал своих сыновей и мужей на пристани, но так и не дожидался… Многие приходили каждый день долгими месяцами. С другой стороны, на многих фотографиях в музее запечатлены трогательные сцены встреч родственников, произошедшие после многих лет, почти десятилетий расставания! Японцы и японки обнимают друг друга, в объятиях прижимают голову к груди – делают то, что в «обычной» жизни почти никогда не позволяют себе. Напомню, прикосновения к лицу, телу даже близкого человека в присутствии других – в принципе, табу в Японии. Но, конечно же, в такие моменты, в подобные эмоциональные пики никакие моральные запреты и табу не действуют…

Взгляните на фотографии экспонатов того музея. Я специально снимал предметы из советского прошлого, которыми владели японские военнопленные – махорка, металлическая коробка для папирос Алма-атинской фабрики, бланк личной карточки на русском языке, на котором сообщение написано по-японски. Были и многие другие экспонаты.

В Музее военнопленных Майдзуру даны подробные описания лагерной жизни. Думаю, такого в Японии нигде больше не встретишь: сколько же всего слов перекочевало в японский язык вместе с теми предметами и понятиями, которые они отражали, - «лагерь»（ラーゲリ）, «фуфайка»（フファイカ）, «портянки»（パルチャンキ）, «каша（カーシャ）» и так далее. Целый пласт советской жизни стали записывать катаканой…

Интересно, что особое внимание приковано в музее не к тяжелым трудовым нагрузкам, чего можно было бы в принципе ожидать, а к таким аспектам лагерной жизни, как сибирские морозы, еда и гигиена. Впрочем, зная японцев, в какой-то степени такой фокус внимания понять можно: рабочими нагрузками, «нормами» в производстве (слово «норма» в японском языке, кстати, так и будет звучать – «норума»), продолжительностью рабочего дня не удивишь ни старшее, ни молодое поколение японцев. Чего не сказать о еде, бане и температуре воздуха.

Каша, бывшая основой лагерного питания, не нравится подавляющему большинству японцев и сегодня, даже если речь идет об относительно хорошем «исполнении» каши, к примеру, в меню завтраков в российских ресторанах (особенно не нравятся сладкие каши и рисовые каши на молоке). Тем более она не могла им нравиться в той, лагерной «версии». От себя добавлю, что эту особенность вкуса японцев я для себя не могу объяснить – ведь в японской кухне присутствует «о-каю» - это тоже, по сути, жидкая рисовая каша, только с кисловато-соленым вкусом... Но, вот, русские каши японцы не любят (зато любят борщи и многое другое!).

Подробно описывается и процесс мытья в лагерях. Уверен, те условия помывки, что, по всей видимости, существовали в советских лагерях, вообще не устроили бы никого, но, подозреваю, что особенно остро этот вопрос стоял для японцев, привыкших с детства к горячей, очень горячей (как в онсэн’ах) воде. Конечно, в сибирских лагерях такой воды и в помине не было.

Наивно было бы предположить, что годы, проведенные в советских лагерях, способствовали формированию у кого либо из японцев хотя бы симпатии к СССР. Конечно, этого быть не могло. Но вот, что точно могу сказать, это то, что очень многие японцы того поколения (которым сейчас уже по 80-90 лет) хотели потом, спустя десятилетия вернуться в те края уже в качестве туристов. Многие ездили, и я лично знаю (знал) нескольких таких человек. Многие мужчины брали с собой своих жен и детей.

Рискну предположить, что популярности среди японцев туров по Транссибирской железной дороге во многом способствовало и это труднообъяснимое притяжение сюда тех людей, кто оказался здесь когда-то не по своей воле (и, соответственно, рос спрос на такие туры со стороны этих людей).

В таких местах, как Музей репатриантов Майдзуру, особо остро ощущаешь и то, какая сложная история у сегодняшних российско-японских отношений, сколько всего было трудного, трагичного, сколько боли пережито с обеих сторон. Конечно, тот факт, что слово «лагерь» есть и в японском языке, вряд ли является положительным примером, но уж точно – пример глубокий, показывающий, пусть и с непростой стороны, степень исторической взаимосвязанности двух народов. А, раз так, то и ответственность тех, кто сегодня создает и развивает японо-российские отношения, должна быть особо высокой и должна опираться, в частности, на ту историческую память, одну из сторон которой я попытался выше описать.